Кто такой Амвросий Оптинский: житие святого старца и его наставления. Краткое житие

Из письма к редактору «Гражданина»

Получив известие о смерти своего духовного наставника, оптинского старца отца Амвросия, будучи больным и находясь в Сергиевом Посаде, подготовил настоящую статью и отправил ее князю Мещерскому Владимиру Петровичу, известному публицисту охранительного направления, издателю газеты-журнала «Гражданин», в которой он напечатал не одно свое произведение.

§ I

«Не будь побежден злом, но побеждай зло добром», – сказал ап Павел.

Ведь мы все: и Вы, князь, и я недостойный, мы все «верующие» – православные христиане: не будем же более радовать мелкими раздорами нашими наших общих врагов, которые не дремлют, как Вы видите, и восстают с разных сторон, и в новых видах и с новым, разнородным оружием (Вл. Соловьев, Л. Толстой, разные ученые специалисты и даже Н. Н. Страхов, явившийся недавно жалким защитником Ясно-Полянского юрода)!

Неужели добросердечность, неужели «мораль» будут уместны везде, кроме литературы?

Неужели только в литературе, под предлогом службы «идеям», будут разрешены и похвальны всякая злопамятность, всякая желчь, всякий яд, всякое упорство и всякая гордость, даже из-за неважных оттенков в этих идеях?

Нет! Не верю я этому! Не хочу верить – неисправимости этого зла! Не хочу отчаиваться.

Блаженной памяти наставник мой и стольких иных людей русских от Амвросий – во многих и многих случаях был одним из тех миротворцев, про которых сказано, что они «сынами Божиими нарекутся».

Он скончался, обремененный годами и недугами и утомленный наконец непосильными трудами для исправления и спасения нашего…

Я счел бы себя крайне неправым, если бы не предложил Вам, князь, перепечатать здесь, во-первых, начало небольшой заметки Евгения Поселянина о том, кем и чем был в миру от Амвросий, когда и как он поступил в монахи и т. д., а потом описание его кончины и погребения (того же автора). С этого надо начать, а после, надеемся, Господь поможет нам и от себя еще что-нибудь прибавить.

«Иеросхимонах Амвросий, – говорит Евгений П, – старец Калужской Введенской Оптиной пустыни, преемник великих старцев Леонида (Льва) и Макария, мирно почил 10 октября, достигнув глубокой, почти 80-летней старости.

Он был уроженец Липецкого уезда, Тамбовской губ, происходил из духовного звания и назывался в миру Александром Михайловичем Гренковым. Успешно окончив курс, он был оставлен преподавателем при Тамбовской семинарии, и никто не думал, что он будет монахом, так как он в юности был общительного, веселого и живого нрава. Но будучи у же учителем, он стал задумываться о призвании человека, и мысль о полном посвящении себя Богу стала все сильнее овладевать им. Не без труда и не без колебаний он решил избрать иноческую жизнь, и, чтобы никто не мог отнять у него решимости, за которую он боялся, Александр Михайлович, не предварив никого, лет 25-ти от роду, не взяв отпуска, тайно от всех ушел из Тамбова за советом к старцу Илариону. Старец сказал ему: «Иди в Оптину и будь опытней». Уже из Оптины прислал он письмо епископу Тамбовскому Арсению (впоследствии митрополиту Киевскому), в котором просил извинить его за сделанный им поступок и излагал причины, побудившие его к тому. Владыка не осудил его.

Из своего уединения отшельник звал к себе одного из своих товарищей по учению и по службе, ставшего впоследствии тоже оптинским иеромонахом, – и в восторженных словах описывал то душевное счастье, к которому он приблизился.

В Оптиной пустыни Александр Гренков, приявший при пострижении имя Амвросия, находился под руководством известного старца отца Макария.

Предвидя, какой светильник готовится монашеству в лице молодого инока, и любя его, отец Макарий подвергал его тяжелым испытаниям, в которых закалилась воля будущего подвижника, воспиталось его смирение и развились иноческие добродетели.

Как близкий помощник отца Макария и как ученый человек, отец Амвросий много потрудился в переводе и издании известных аскетических сочинений, которые обязаны своим воскрешением Оптиной пустыни.

По кончине – в 1866 году – отца Макария отец Амвросий был избран старцем.

Старец, руководитель совести – это лицо, которому поручают себя люди – миряне точно так же, как монахи – ищущие спасения и сознающие свою немощь. Кроме того, к старцам, как к вдохновенным руководителям, обращаются верующие люди в трудных положениях, в скорбях, в часы, когда не знают что делать, и просят по вере указания: «скажи мне путь мой, в онь же пойду».

Отец Амвросий отличался особенною опытностью, безграничною шириной взгляда, кротостью и незлобием детским. Молва о его мудрости росла, к нему стал стекаться народ со всей России, а за народом пошли к нему великие и ученые мира. К отцу Амвросию приезжал Достоевский, был не раз и граф Л. Толстой.

Всякий подходивший к отцу Амвросию выносил сильное, незабвенное впечатление, в нем было что-то действовавшее неотразимо.

Аскетические подвиги и трудовая жизнь уже давно изнурили вконец здоровье отца Амвросия, но до последних дней он никому не отказывал в совете. Великие таинства совершались в его тесной келии: здесь возрождались на жизнь, обеспечивались семьи, утихали скорби.

Великие милостыни текли от отца Амвросия всем нуждающимся. Но больше всего жертвовал он на свое любимое детище – женскую Казанскую общину в Шамардине, в 15 верстах от Оптиной, которой предстоит великая будущность. Тут он провел последние дни и скончался» («Моск вед», № 285, 15 окт). Из того же № 285 я выписываю другой отрывок г-на Фед. Ч., изображающий очень верно характер деятельности усопшего старца.

«Оптина Пустынь – хороший монастырь. Хорошие в нем порядки, хорошие монахи, это Афонский монастырь в России… Но нет в нем таких святынь, как чудотворные мощи, как особенно прославленные иконы, – привлекающие русских людей в другие монастыри…

Почему же, зачем, к кому ездили и шли в Оптину: деревенская баба, изнывающая над пояском своего единородного «ангельчика», отошедшего от нее к Богу и унесшего с собой все ее земные радости; мужик с загрубелым телом, которому пришло в жизни «ложись да помирай»; мещанка с кучей ребятишек, не имеющая куда главу преклонить; дворянка, оставшаяся от мужа с дочерью «ни с чем», и дворянин с семьей, по старости оставшийся без дела, с восемью детьми, которому пришло «хоть петлю на шею»; ремесленник, торговец, чиновник, учитель, помещик – с разбитым здоровьем или с разваливающимся состоянием, запутанными делами и все с разбитыми сердцами?.. Почему, зачем, к кому ездили: сенатор с семьей из Петербурга, важные лица по управлению империей, по управлению губернией, по управлению уездом, митрополит из столицы, Великий князь, член царской семьи, писатель, полковник из Ташкента, казак с Кавказа, целая семья из Сибири, износивший сердце и мысль атеист русский, запутавшаяся в делах ума и сердца русская полунаука, разбитое сердце отца, мужа, матери, оставленной невесты… Куда, к кому шло все это? В чем тут разгадка?..

Да в том, что тут, в Оптиной, было сердце, вмещавшее всех, тут были свет, теплота, радость – утешение, помощь, уравновешение ума и сердца, – тут была благодать от Христа, тут был тот, кто «долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» – все ради Христа, все ради других, – тут была любовь, всех вмещающая, тут был старец Амвросий…»

Весьма хороши также следующие стихи, взятые мною из третьей статьи того же номера (статья подписана только буквой А).

Среди лесов, в стране далекой и глухой

Обитель мирная издавна приютилась,

Стеною белою от мира оградилась, –

И в небо шлет мольбу за пламенной мольбой.

Обитель мирная – приют больных сердец,

Разбитых жизнию, обиженных судьбою,

Иль чистых сердцем душ, предызбранных Тобою,

О, Всемогущий и Всеведующий Отец!

Пусть буря там вдали, немолчный гул валов,

Пусть пенится, кипит страстей житейских море,

Пусть волны грозные бушуют на просторе, –

Здесь пристань тихая у верных берегов…

Здесь так молитвенно и ласково шумит

Вершинами дерев сосновый лес душистый;

Свой бурный бег смирив, здесь лентой серебристой

Река между кустов задумчиво бежит…

Здесь храмы… иноки… и много лет живет

В лесу, в скиту святом здесь старец прозорливый;

Но мир о нем узнал: рукой нетерпеливой

Стучит уж в дверь к нему и просится народ…

Им принят всякий здесь: и барин, и мужик.

Богатый и бедняк, – всем нужен старец чудный:

Струей целительной в волненьях жизни трудной

Здесь утешенья бьет духовного родник.

Сюда, боец прискорбных наших дней!

В обитель мирную на отдых и молитву:

Как древний муж, гигант-боец Антей,

Здесь силой укрепясь, опять пойдешь на битву.

Здесь хорошо. Здесь можно отдохнуть

Душой усталою в борьбе за правду Божью,

И свежих сил здесь можно почерпнуть

На новый, грозный бой с безверием и ложью.

Тем, кто посещал Оптину, в особенности тем, кто долго жил в ней, – эти искренние стихи, конечно, напомнят много знакомых чувств и картин.

§ II

В № 295 «Моск вед» от 25 октября Евгений Поселянин описывает довольно подробно кончину и погребение отца Амвросия; – я передам его рассказ в несколько сокращенном виде:

«Отец Амвросий, – говорит Е П, – недомогал уже очень-очень давно. 52 года назад он пришел в Оптину со слабым здоровьем; тому лет 25, возвращаясь в санях из Оптина монастыря в скит, он был выброшен из саней, получил сильную простуду и вывих руки и от плохого лечения простым ветеринаром долго прострадал. Этот случай окончательно расшатал его здоровье. Но он продолжал те же непомерные труды и то же страдное существование.

Доктора, по просьбе лиц, любивших старца, навещавшие его, всегда говорили, что его болезни – особенные, и ничего они сказать не могут. «Если бы вы спрашивали меня о простом больном, я бы сказал, что остается полчаса жизни, – а он, может быть, проживет и года». Старец существовал благодатию. Ему шел 79 год.

3 июля 1890 года он выехал в основанную им женскую Казанскую общину в Шамардине, в 15–20 верстах от Оптиной, – и более не возвращался. На эту общину, которая ему была чрезвычайно дорога, он положил свои последние заботы. Прошлым летом он собирался ехать обратно, уже вышел на крыльцо, чтобы сесть в экипаж; ему сделалось дурно, он остался. Зимой же у него появилась откуда-то новая икона Божией Матери. Внизу, среди травы и цветов, стоят и лежат ржаные снопы. Батюшка назвал икону «Спорительницей хлебов», составил особый припев к общему богородичному акафисту и указал праздновать иконе 15 октября.

К концу зимы отец Амвросий страшно ослабел, но весной силы как будто вернулись. Раннею осенью стало опять хуже. Приходившие к нему видели, как иногда он лежал, сломленный усталостью, голова бессильно падала назад, язык еле мог произнести ответ и наставление, чуть слышный, неясный шепот вылетал из груди, а он все жертвовал собой, никому не отказывал.

К концу сентября старец начал торопиться с шамардинскими постройками, велел все оставить и кончать скорей богадельню и детский приют. С 21 сентября началась его предсмертная болезнь. Появились нарывы в ушах, причинявшие ему сильную боль. Он начал терять слух, однако обычные занятия продолжались, и он подолгу говорил с теми, кто приезжал из других мест и кому он был близок. Одной монахине он сказал: «Вот это уж последние страдания»; но она поняла так, что ко всем тягостям жизни старца должно присоединиться и еще испытание, – мучительный недуг. Болезнь шла своим чередом, но мысль о смерти не приходила никому в голову.

С октября начались новые беспокойства: епархиальная власть требовала, чтобы старец вернулся в Оптину; архиерей должен был приехать, чтобы высказать свое желание. Батюшка говорил: «Вот приедет архиерей, и много вещей нужно будет спросить ему у старца; много будет народу, а отвечать ему будет некому – я буду лежать и молчать; но как только он приедет, я уйду пешком в мою хибарку».

Наступали последние дни.

Великое утешение было послано отходящему старцу: он был оставлен наедине с собой. Нужно было видеть, что всегда, с утра до ночи, происходило около отца Амвросия, чтобы понять, какую малую часть дня он мог употребить на себя, на молитву о себе, на думы о своей душе. Страшная борьба могла бы омрачить последние дни старца, борьба между любовью к своим детям, которые толпой шли к нему, и жаждой перед отходом из мира остаться наедине с Богом и своею душой. Он стал глух и нем.

Раз как-то, когда стало лучше, он проговорил: «Вы все не слушаетесь, вот и отнял у меня дар слова, и слух отнял, чтобы не слышать, как вы проситесь жить по своей воле».

Его приобщили и соборовали; к нему ходили за благословением, и он старался осенить крестным знамением. Только его живые прозорливые глаза светились прежнею мудростью и силой. И тут он умел выразить свою ласку. Так, одному из ближайших монахов он раньше сделал горячее замечание по стройке и считал себя виноватым. Когда батюшку приподняли, чтоб оправить, он положил голову на плечо этого монаха и смотрел на него, точно прося прощения.

Последние семь дней он совсем не принимал пищи. Слух и речь, по-видимому, иногда возвращались; в предпоследнюю ночь он с одним из своих помощников говорил о делах Шамардина. Навсегда осталось скрытым, какие чувства и мысли возникали в оставлявшей землю душе великого праведника; безгласный он лежал в своей келий; по движению губ было заметно, что он шепчет молитвы. Силы оставили его совсем. 10 октября, в четверг, он склонился на правую сторону; прерывистое дыхание еще показывало присутствие жизни; в половине двенадцатого он вдруг тихо затрепетал и отошел.

Выражение безмятежного покоя и ясности запечатлело черты его образа, при жизни светившегося такою беззаветною любовью и такою правдой.

В этот самый день, ровно в 11 ½ часов, архиерей сел в карету, чтоб ехать к старцу. Когда на полдороге ему донесли, что отец Амвросий скончался и в котором часу, он был поражен. Он заплакал и сказал: «Старец сотворил чудо».

Никакие слова не опишут той скорби, какую почувствовали шамардинские сестры. Они сперва не могли верить, что батюшка, их батюшка умер, что его нет с ними и не будет. Тяжелые картины горя наполнили монастырь, и по тому потрясающему впечатлению, которое произвела кончина отца Амвросия на всех знавших его, можно судить, что такое отец Амвросий.

Между Оптиной и Шамардиным долго шли переговоры о том, где хоронить батюшку. Синод решил хоронить в Оптиной. Невозможность сохранить у себя даже могилы старца было новым горем для Шамардина.

13-го числа батюшку отпевали. , в которой он стоял, представляет громадную залу с простыми деревянными стенами; на стенах местами картины-образа. Он сам устраивал эту церковь. В последние недели его жизни к этой церкви, которая есть не что иное, как зала стоявшего тут помещичьего дома с громадною пристройкой, окончательно приделали с правого бока целый ряд больших комнат, сообщающихся непосредственно с церковью окнами и дверями: сюда отец Амвросий задумал перевести из своих шамардинских богаделен тех убогих, которые не могут двигаться – их не нужно будет возить в церковь, через окна им будет всегда слышна служба.

Когда приехал из Оптиной архиерей, – совершили панихиду, и архиерей вошел в церковь при звуках: «аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа!»

Началась обедня. Когда стали произносить надгробные речи, а затем совершилось отпевание, поднялись страшные рыдания. Особенно трудно было смотреть на 50 детей, которых батюшка воспитывал в своем приюте. Во время службы видели, как неизвестная женщина подносила к гробу младенца, молилась и плакала, точно прося защиты.

В этот день произошло событие, о котором много говорят. К батюшке часто ездила благотворительница Шамардина, жена очень известного московского торгового деятеля, г-жа П. У ее замужней дочери не было детей, и она просила батюшку указать, как лучше ей взять ребенка на усыновление. В прошлом году, в половине октября, батюшка сказал: «Через год я сам дам Вам дитя».

За похоронным обедом молодые супруги вспомнили слова батюшки и подумали: «Вот он умер, не исполнив обещания».

После обеда, у крыльца корпуса игуменьи, монахини услыхали детский плач; у крыльца лежал ребенок. Когда дочь г-жи П. узнала о том, она кинулась к младенцу с криком: «Это батюшка мне дочку послал!» Теперь ребенок находится уже в Москве.

14 октября происходило перенесение тела отца Амвросия из Шамардина в Оптину. На всех это событие произвело впечатление не погребального шествия, а перенесения мощей. Стечение народа было громадное; большая дорога во всю свою очень значительную ширину была заполнена двигающимся людом, и все-таки шествие растянулось на две версты. Большинство провожавших прошли пешком весь длинный, около 20 верст, путь, несмотря на сильнейший ливень, продолжавшийся все время. Так возвращался он «пешком в свою хибарку»! В селах встречали его перезвоном колоколов, священники в облачениях с хоругвями выходили из церквей. Женщины пробирались через толпу и прикладывали детей ко гробу. Были люди, которые несли, не сменяясь, переходя только с одной стороны на другую.

Больше всего поразило всех следующее несомненное знамение. По четырем сторонам гроба монахини несли зажженные свечи безо всякого прикрытия. И страшнейший ливень не только не загасил ни одну свечку из них, но не слышно было ни разу треска капли воды, падающей на фитиль.

15 октября – в тот же день, как батюшка установил праздновать иконе «Спорительнице хлебов», его похоронили. Об этом совпадении догадались только потом. Невольно думается, что, покидая своих детей, эту икону отец Амвросий оставил как знак своей любви и своей постоянной заботы об их насущных нуждах.

Посреди Оптинской церкви в честь Казанской иконы Божией Матери, которую особенно чтил старец, стоял его гроб, окруженный множеством иеромонахов, при торжественном чине архиерейской службы.

Посещавшие Оптину помнят за стеной летнего собора, слева от дорожки, белую часовню над могилой предшественника и учителя отца Амвросия, старца Макария. Рядом с этою часовней, на самой дорожке, вырыли могилу. Во время работ коснулись гроба отца Макария; деревянный ящик, в котором он стоял, весь истлел, а самый гроб и вся обивка после 30 лет остались неприкосновенны. Рядом с этим гробом поставили новый гроб, сверху насыпали небольшой холм. Это – могила отца Амвросия.

Те, кто знали, какую жизнь прожил отец Амвросий, не могут примириться с мыслью, что тело его постигнет общая судьба.

В Оптиной пустыни особых перемен не может быть; там остался тот же архимандрит; там же и любимый батюшкин ученик, отец Иосиф, которому, уезжая из Оптиной, отец Амвросий поручил свое дело».

(Прибавим от себя: и другой его же ученик – скитоначальник отец Анатолий, сам уже давний духовник и многоопытный старец.)

«Но положение Шамардина гораздо тяжелее, – говорит дальше Евгений П. Шамардино существовало одним отцом Амвросием; ему нет и десяти лет. Строй жизни этой общины, ее история, значение, которое ей придавал отец Амвросий, его пророчества о ней, все это говорит о ее великом уделе.

Но пока ее крест тяжел. Всякое слово о кончине отца Амвросия тут – крик наболевшего сердца, вопль существа, у которого отняли все.

Пятьсот сестер остались почти без средств и без руководителя.

Отец Амвросий предсказал, что обители предстоят жестокие испытания; но он говорил также: «Без меня вам еще лучше будет».

Вера в старца одна поддерживает сестер».

* * *

Мне почти нечего прибавить к рассказу преданного старцу автора.

Необходимое все сказано, и я могу только свидетельствовать, что он верно и правильно оценивает дух и заслуги нашего общего наставника.

Что касается до основательного и подробного жизнеописания отца Амвросия, то оно еще впереди.

Найдется несомненно раньше или позднее в среде его многочисленных почитателей и учеников и такой человек, который решится возложить на себя этот богоугодный и уж, конечно, – занимательный труд.

Здесь же я, в заключение, позволю себе напомнить, что многие думают, будто отец Зосима в «Братьях Карамазовых» Достоевского более или менее точно списан с отца Амвросия. Это ошибка. От Зосима только наружным, физическим видом несколько напоминает от Амвросия, но ни по общим взглядам своим (наприм, на перерождение государства в !), ни по методе руководства, ни даже по манере говорить – мечтательный старец Достоевского на действительного Оптинского подвижника не похож. Да и вообще от Зосима ни на какого из живших прежде и ныне существующих русских старцев не похож. Прежде всего все эти старцы наши вовсе не так слащавы и сентиментальны, как от Зосима.

От Зосима – это воплощение идеалов и требований самого романиста, а не художественное воспроизведение живого образа из православно-русской действительности…

Его святость издавна освящает не только российскую землю, но весь мир.

Прп. Амвросий Оптинский

Житие Амвросия Оптинского богато чудотворениями. Именно на этом святом человеке сбывалось пророчество: «Сила Господня в немощи человеческой совершается».

Детство будущего святого

Мальчик Саша Гренков родился в 1812 году в одном из сел Тамбовской губернии. В младенчестве принял Святое Крещение с именем Александр, в честь благоверного князя Александра Невского (именно в день рождения младенца - 23 ноября - совершается его память).

Отец Саши служил дьяконом в местной церкви, а мать занималась воспитанием восьмерых детей.

Резвый и веселый Александр любил шумные игры, он постоянно выдумывал детские забавы для себя и друзей, ему никак не сиделось дома. Случалось, что получив работу или поручение, он, едва начавши, бросал дело и убегал гулять с многочисленными друзьями во двор.

Родители Александра, в том числе и дед с бабушкой, были глубоко верующими людьми, и их благочестие внесло особую атмосферу в уклад семейства.

К шалостям мальчика, даже незначительным, домочадцы относились как к значительным проступкам. В результате неуемной энергии парнишки, отношение семейства к нему было достаточно холодным - его братьев и сестер, имеющих спокойный нрав, любили больше и относились к ним с особой теплотой.

Однажды, раздосадовавшись, Саша решил отомстить своему брату и специально раздразнил его, чтобы тот попал под тяжелую руку отца и деда. Но в результате по макушке досталось им обоим.

Читайте о святом:

Отрочество. Начало пути

Отроку родители пытались привить любовь к чтению Слова Божия, воспитывали в религиозном направлении . Каждый церковный праздник семья направлялась в Храм Божий, мальчику там очень нравилось петь на клиросе.

В возрасте 12 лет мальчик поступил на обучение в духовное училище города Тамбова, а по его окончании стал студентом духовной семинарии. Одаренный от природы, семинарист успешно изучал науки, ему легко давалась учеба. В то время, когда его сверстники корпели над учебниками, Гренков, единожды и наспех прочитав изучаемый материал, отвечал в классе без запинки, как по писанному.

Более всего ему полюбилось Священное Писание , история, богословские и словесные науки.

Среди семинаристских друзей он славился веселым и добрым нравом, был отзывчивым и веселым товарищем, душой общества. Он увлекался музыкой и пением, любил поэзию и даже сам пытался писать стихи, уединившись на лоне природы. Поэта из юноши не вышло, но будучи старцем, он очень любил переиначивать в рифму свои поучения.

Будучи остроумным весельчаком, Александр сохранил глубокие религиозные чувства, которые с детства ему п

Икона с изображением Амвросия Оптинского

ривили родители. Обладавший живым характером, юноша помышлял о поступлении на военную службу и даже не догадывался, что ему уготована Свыше судьба инока - ангела небесного.

Жизнь в Оптинской пустыне

По окончании семинарии Александр понял, что мирская жизнь с ее веселостью и развлечениями ему чужда и принял решение в тайне от родных и друзей, которые, возможно, будут уговаривать его остаться в миру, уехать в Оптину Пустынь , что и произошло в 1839 году. Его ласково принял старец Лев.

Вскоре юноша принял монашеский постриг и был наречен именем Амвросий. Позднее он был рукоположен в иеродиакона, и через 5 лет он был удостоен иеромонашеского чина.

В монастырских стенах будущий Святитель выпекал хлеба в пекарне, помогал поварам, занимался строительством, варил дрожжи. Несмотря на блестящие способности в науках, Амвросий не гнушался никаким трудом, что воспитывало в нем смирение, терпимость и способность отсекать собственную волю.

Духовные деяния святого Амвросия Оптинского

В делах духовных Амвросий Оптинский постепенно приобрел славу опытного наставника. Случалось, что по благословению отца Макария, некоторые монахи приходили к святому для откровения помыслов. Старец предвещал молодому монаху великое будущее.

Однажды, изнуренный постом и тяжелой физической работой, Амвросий сильно простудился. Недуг протекал очень тяжело и сильно подорвал здоровье инока, надолго приковав его к постели. Как следствие - у Амвросия теперь не было физических сил для участия в длительных монастырских богослужениях и совершения Литургии. Он очень тяжело передвигался, страдал одышкой и геморроидальными истечениями, был очень чувствителен к перемене погоды, из пищи мог принимать только мизерную ее часть.

В келье преподобного находилось очень много икон и портреты выдающихся лиц его эпохи.

Старец Амвросий не отказывался от медицинской помощи. В его келье к стене была приколочена полочка, которая была заставлена различными лекарствами. Регулярно принимая их, старец все же более надеялся на помощь Бога и Его Пресвятой Матери.

В его келье находилось очень много икон и портреты выдающихся лиц его эпохи. Кроме кровати стоял маленький аналой, за которым старец вычитывал правила, и стол, за которым послушник писал письма под диктовку святителя. Помимо них у стены стоял шкаф, полки которого были наполнены святоотеческой литературой, пара кресел для гостей и несколько стульев.

Целыми днями дверь кельи Амвросия была открыта для многочисленных посетителей. В келью было запрещено входить женщинам, и специально для их приема было выделено помещение. Прихожане обители получали от доброго старца утешение в скорбях, советы в разрешении житейских вопросов, вразумление, прощение грехов, молитвенную помощь.

Завершение земного пути

В последние годы жизни старца по его благословению в Шамордино была возведена женская обитель - Казанская Пустынь. В ее стенах проживали бедные и больные женщины. Именно здесь отец Амвросий встретил свой смертный час, будучи совершенно больным и недвижимым человеком. 10 октября 1891 года в 11 часов 30 минут старец трижды вздохнул, наложил на себя Крестное Знамение и скончался. Как и завещал Святитель, его тело было перенесено в Оптину Пустынь.

Икона Амвросия Оптинского

Тело усопшего совершенно не источало мертвенный запах, а в день похорон от него стал исходить приятный медовый аромат. Примечательно, что во время похорон ни одна из больших свечей, окружавших его гроб, не погасла, хотя в этот день постоянно моросил дождь.

Гроб, который мужчины бережно несли на плечах, возвышался над огромной толпой людей, пришедших проводить любимого старца в вечность.

Тело Амвросия Оптинского было захоронено неподалеку от монастырской церкви, рядом с могилкой его наставника, старца Макария.

Чудеса и исцеления

От мощей старца совершалось множество чудес , коими Амвросий дает знать, что не оставляет нас своим предстательством перед Отцом Небесным.

На беседу к Святителю приезжали К.Романов, Ф.Достоевский, А.Толстой, М.Погодин.

Читайте о христианских чудесах:

Вот только несколько чудесных исцелений от старца:

• Бывало, что как-бы невзначай стукнет старец по макушке пришедшего к нему в келью гостя - а у того зубная боль тут же пройдет. Случалось, что некоторые женщины подойдут к нему и просят: стукни, батюшка, меня по голове, а то дюже как разболелась.
• Обратился к старцу мужчина, страдающий сильнейшей болью в ногах. Лекарства ему не помогали, а Амвросий ему указал ехать в Задонск и там отслужить панихиду по подвижнику Пахомию, а затем взять горсточку земли с его могилки и отереть ею ноги. Болящий выполнил указания и недуг тут же отступил.
• Отчаявшаяся мать подростка, страдающего неизлечимым заболеванием ушей и горла, прибыла к старцу. Она выслушала его наставления и научилась молиться. По окончанию беседы святой дал ей кресты и пояски с молитвами Тихону Задонскому и Николаю Мирликийскому. Вернувшись домой, дверь ей открыл совершенно здоровый ребенок.

Преподобный Амвросий Оптинский

• Молодая дама долгое время страдала от сильных болей в боку. Прибыв к преподобному, он велел ей принимать отвар лекарственной травы. Больная вскоре выздоровела. А ее супруг страдал заболеванием желудка. Помолившись, женщина просила помощи для мужа. А старец посоветовал пить ему простой укроп. Вскоре мужчина избавился от болей.
• Женщина долго болела язвой желудка и врачи посчитали необходимым сделать ей операцию. Святой Амвросий дал ей травяной сбор и с его помощью болезнь полностью прошла.
• Многие женщины, потерявшие надежду стать матерями, по молитвам Святителя беременели и рожали здоровых ребятишек.
• Крестьянин долгое время страдал алкоголизмом. Ему было очень тяжело и он уже был готов к суициду. Преподобный рассказал о причине его беспробудного пьянства и дал травяной сбор, который полностью и навсегда избавил мужчину от недуга.
• Обращались к святому и курильщики, неспособные бросить вредную привычку. Они исповедовались, причащались, а потом и на дух не могли переносить запах и дым табака.

Важно! Святые мощи Преподобного Амвросия Оптинского были обретены 10 июля 1998 года. Они почивают во Введенском соборе Оптиной Пустыни в приделе в честь прп. Амвросия.

Посмотрите видео о жизни Преподобного Амвросия Оптинского.

Прозорливость старца Амвросия сочеталась с другим ценнейшим даром, особенно для пастыря - рассудительностью. Старец часто делал наставления в полушутливой форме, но глубокий смысл его речей нисколько от этого не умалялся.

Люди невольно задумывались над образными выражениями отца Амвросия и надолго запоминали данный урок. Часто на общих приемах слышался вопрос: «Как жить?» Старец благодушно отвечал: «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится, чуть одной точкой касается земли, а остальным стремится вверх; а мы, как заляжем, так и встать не можем».

«Бог смиренным дает благодать»

Одна монахиня за невольное ослушание подверглась строгому выговору от настоятельницы. Больно и обидно было ей, но, подавив в себе самолюбие, она замолчала и только попросила прощения. Возвратившись в келью, она заметила, что на душе у нее светло и отрадно. Вечером того же дня она сообщила обо всем случившемся батюшке Амвросию. Старец сказал: «Этот случай - промыслителен, помни его. Господь захотел показать тебе, как сладок плод смирения, чтобы ты, ощутив его, понуждала себя всегда к смирению, сначала к внешнему, а затем и к внутреннему. Когда человек понуждает себя смиряться, то Господь утешает его внутренно, и это-то и есть та благодать, которую Бог дает смиренным. Самооправдание только кажется облегчающим, а на самом деле приносит в душу мрак и смущение».

О самомнении

Отец Амвросий неустанно предупреждал своих духовных чад о вреде самомнения и самолюбия. Одному из посетителей, который имел тщеславный помысл, батюшка рассказал притчу: «Одного пустынника выбрали архиереем, он долго отказывался, но они настояли. Тогда он и подумал: я не знал, что я достоин, верно, есть что-нибудь у меня хорошее. В это время явился ему ангел и говорит: "Рядниче (рядовой монах), что ты возносишься, там люди нагрешили и им нужно наказание, вот оттого и выбрали, что хуже тебя не нашлось"». Старец говорил: «Памятозлобие, зависть, ненависть и подобные страсти кроются внутри и рождаются, и произрастают от внутреннего корня самолюбия. Ветви снаружи как ни обрубай, пока корень этот будет сыр и свеж и не будет употреблено средств подсечь внутренние разветвления этого корня, чрез которое проникает зловредная влага и произращает наружные отпрыски, - труд будет напрасен. Секира к истреблению корня самолюбия - вера, смирение, послушание и отсечение своих хотений и разумений».

О борьбе с грехами

«Отчего люди грешат?» - задавал иногда старец вопрос и сам же отвечал на него: «Или оттого, что не знают, что должно делать и чего избегать, или, если знают, то забывают, или ленятся, или унывают... Это три исполина - уныние или леность, забвение и неведение, - от которых связан весь род человеческий нерешимыми узами. А затем уже следует нерадение со всем сонмищем злых страстей».

О терпении скорбей и обид

Тому, кто жаловался на скорби, старец говорил: «Если солнце всегда будет светить, то в поле все повянет; потому нужен бывает дождь. Если все будет дождить, то все попреет; потому нужен ветер, чтобы продувал. А если ветра недостаточно, то нужна бывает и буря, чтобы все пронесло. Человеку все это в свое время бывает полезно, потому что он изменчив».

«Когда тебе досаждают, не спрашивай никогда "зачем" и "почему". Этого нигде нет в Писании. Там сказано напротив: ударят тебя по правой щеке, подставь и левую; а это вот что значит: если бьют тебя за правду, то не ропщи и подставь левую, т. е. вспомни свои неправые дела, и увидишь, что достоин наказания».

Немощь человеческая

Когда батюшке говорил кто-нибудь «не могу» (что-либо потерпеть или исполнить), он нередко рассказывал про одного купца, который все говорил: «Не могу, не могу - слаб». А пришлось ему раз ехать по Сибири; он был закутан в двух шубах и ночью задремал; открыл глаза и вдруг видит - точно сияние перед собою, всё как будто волки мелькают; глядит - действительно волки. Как он вскочит... да, забыв про тяжесть шуб, -прямо на дерево!

О вреде похвал

«Когда хвалят, то на это надо не обращать внимания, не отвечать и не спорить. Пусть хвалят, а только самому сознавать в себе, стоишь ли ты похвалы или нет. Если будешь противоречить, то выйдет лицемерие; ведь тонкое чувство удовольствия от похвалы все-таки есть в тебе; да и те, которым ты будешь противоречить, не поверят тебе, поэтому когда хвалят, не говори ничего, опусти глаза, и молчи».

О покаянии

О покаянии старец говорил: «Какое ныне настало время! Бывало, если кто искренно раскается в грехах, то уже и переменяет свою греховную жизнь на добрую; а теперь часто бывает так: человек и расскажет на исповеди все свои грехи в подробности, а потом опять за свое принимается».

«Не пища имеет значение, а заповедь»

Один противник поста сказал батюшке: «Не все ли равно Богу - какая пища?» На это старец ответил: «Не пища имеет значение, а заповедь; Адам изгнан из рая не за объядение, а за вкушение, только за вкушение запрещенного. Почему и теперь в четверг или вторник можно есть, что хочешь, и не наказывается за это, а за среду и пятницу наказывается, потому что не покоряется заповеди. Особенно же важно тут то, что чрез послушание вырабатывается покорность».

«В индюшках вся ее жизнь»

Однажды остановила старца женщина, которая была нанята помещицей ходить за индюшками, но индюшки у нее почему-то дохли, и хозяйка хотела ее рассчитать. «Батюшка! - обратилась она к нему со слезами, - сил моих нет: сама над ними не доедаю, - пуще глаз берегу, а колеют. Согнать меня барыня хочет. Пожалей меня, родимый». Присутствующие смеялись над ней. А старец с участием спросил ее, как она их кормит, и дал ей совет, как их содержать иначе, благословил ее и отпустил. Тем же, которые смеялись над ней, он заметил, что в этих индюшках вся ее жизнь. После сделалось известным, что индюшки у женщины уже не умирали.

Печальных утешитель

Рассудительность и прозорливость совмещались в старце Амвросии с удивительной, чисто материнской нежностью сердца, благодаря которой он умел облегчить самое тяжелое горе и утешить самую скорбную душу.

За прощением и советом

Это свидетельство очевидца о том, как старец устроил судьбу одной, уже отчаявшейся, молодой женщины. Она была дочерью именитого купца, образованная, но скромная. Девушка увлеклась молодым профессором и уже ожидала ребенка, но его отец отказался жениться на ней. Разъяренный купец выгнал дочь из дому ни с чем. Надо представлять, что в то время отношение к подобным ситуациям было самым суровым, и девушка, попавшая в такое положение, на всю жизнь покрывала себя позором. Переправилась она в соседний городок, передала ребенка какой-то мещанке, пообещав платить за его воспитание, и направилась в Оптину Пустынь к старцу Амвросию «за прощением и советом». Добравшись до Оптиной, она в толпе посетителей, ожидавших старца, готовилась к тяжелой, стыдливой исповеди. Каково же было ее недоумение и смущение, когда, минуя всех, отец Амвросий издали позвал ее, и как только она к подошла старцу, он ласково и участливо спросил ее, где она оставила рожденного ею младенца. Она все рассказала в слезах. Тогда он сказал ей немедленно забрать ребенка, вернуться в отцовский город, «а деньги на пропитание Бог пошлет». Она так и поступила. Мальчик вырос на редкость способным, хорошо учился, женщина по благословению старца стала писать иконы, чем и зарабатывала на пропитание, проводя благочестивую жизнь, в трудах и молитвах, часто бывая у отца Амвросия, который с особой любовью и вниманием относился к ее сыну. Со временем смягчился и отец женщины и стал поддерживать материально свою дочь и внука.

«Оборвалась твоя телеграмма»

Одна жительница Козельска спустя три года после смерти старца, в 1894 году, рассказывала о себе следующее: «У меня был сын, служил на телеграфе, разносил телеграммы. Батюшка знал и его, и меня. Сын часто носил ему телеграммы, а я ходила за благословением. Но вот мой сын заболел чахоткой и умер. Пришла я к нему - мы все шли к нему со своим горем. Он погладил меня по голове и говорит: "Оборвалась твоя телеграмма!" - "Оборвалась, - говорю, - батюшка!" - и заплакала. И так мне легко на душе стало от его ласки, как будто камень свалился. Мы жили при нем, как при отце родном. Теперь уже нет таких старцев. А может быть, Бог и еще пошлет!»

«Кто здесь так горько плачет?»

Одна молодая девушка с хорошим образованием, стремящаяся к лучшей жизни, но измученная своей внутренней раздвоенностью, сомнениями, пустотой жизни и интересов окружающей ее среды, безотчетно, под влиянием рассказов о старце, поехала к нему в Оптину, не имея в виду никакой определенной цели. У старца в келье шло всенощное бдение. Было много народу. Стоя со всеми, девушка почувствовала какое-то неизъяснимое волнение. Благодатная теплота охватила ее сердце. Глядя на большой образ Богоматери «Достойно есть», она вдруг почувствовала как будто ласку Самой Царицы Небесной и, не замечая сама, стала горько плакать. Вдруг из своей кельи выходит старец и с лицом, полным сострадательной любви и участия, спрашивает: «Кто здесь так горько плачет?» Ему ответили: «Никто, батюшка, не плачет». - «Нет, - повторил старец, - здесь плачет кто-то». Девушка была глубоко поражена. С этого момента ее судьба была решена. Она просила старца принять ее в монастырь, в Шамордино. Вскоре приехала ее мать, чтобы «вырвать свою дочь из этого ужасного монашеского мира». Со скорбью и упреками вошла она к батюшке. Старец предложил ей стул. Прошло несколько минут разговора, и огорченная мать невольно, не понимая сама, что с ней делается, встает со стула и опускается около старца на колени, беседа продолжалась, но мать девушки была уже в совершенно другом состоянии. Вскоре к дочери-монахине присоединилась и ее мать, тоже поступившая в монастырь.

Исцеления болящих

Что касается исцелений по молитве старца, им не было числа. Эти исцеления старец всячески прикрывал: посылал больных к святым источникам, направлял их к святителю Митрофану Воронежскому, чтобы они думали, что исцелились по молитвам к святому. Иногда он, как бы в шутку, стукнет рукой по голове, и болезнь проходит. Однажды чтец, читавший молитвы, страдал сильной зубной болью. Вдруг старец ударил его. Присутствующие усмехнулись, думая, что чтец, верно, сделал ошибку в чтении. На деле же у него прекратилась зубная боль. Зная старца, некоторые женщины обращались к нему: «Батюшка Абросим! Побей меня, у меня голова болит».

«Не я исцеляю, а Царица Небесная»

Рассказ одной из духовных дочерей старца, которую привезла к нему на исцеление знакомая. Долгое время она страдала болезнью горла, с которой никто из врачей не мог справиться, и уже дошла до такого состояния, что не могла глотать пищу: «Когда я взошла к батюшке в комнату с госпожей Ключаревой, она, встав перед ним на колени, начала со слезами просить: "Батюшка! Исцелите ея, как вы умеете исцелять". Сильно Старец разгневался на эти слова и приказал госпоже Ключаревой немедленно удалиться. Мне же сказал: "Не я исцеляю, а Царица Небесная; обратись и помолись Ей". В углу комнаты висел образ Пресвятой Богородицы. Потом он спросил, где болит горло. Я показала правую сторону оного. Старец с молитвою три раза перекрестил больное место. Тут же как будто некую бодрость я получила. Приняв благословение у батюшки и поблагодарив его за милостивый прием, я удалилась. Прихожу в гостиницу, где меня ожидал муж и одна знакомая дама... При них-то я попробовала проглотить кусочек хлеба, чтобы удостовериться, лучше ли мне стало за молитвами старца. Прежде я не могла глотать ничего твердого. И вдруг - какова же была моя радость! - я без боли, очень легко, могла все есть, и до сих пор ни разу боль не возвращалась, вот уже прошло тому 15 лет».

Исцеление больного ребенка

«Однажды летом, - рассказывал оптинский монах Памва, - пришлось мне быть в Калуге. На обратном пути в Оптину пустынь догнал меня священник с женою и мальчик лет одиннадцати. Разговорившись про батюшку отца Амвросия, священник отец Иоанн сказал, что приход его не далеко от станции Подборок, в селе Алопове, и что мальчик этот, его сын, рожден по святым молитвам старца Амвросия. Жена священника подтвердила слова мужа. "Истинная правда, - сказала она мне.- У нас деток не было. Мы скучали и часто приезжали к Батюшке, который нас утешал, говоря, что он молится за нас Господу Богу. У нас и родился вот этот самый мальчик. Кроме него у нас детей нет". Священник рассказал при этом следующее: "В одно время заболел у нашего сына глаз. Поехали мы с женой и с ним в Козельск к доктору, но предварительно заехали в Оптину и пришли к отцу Амвросию. Старец, благословив мальчика, начал слегка ударять по больному глазу. У меня волосы дыбом встали из опасения, что старец повредит мальчику глаз. Мать заплакала. И что же оказалось? Приходим мы от старца в гостиницу, и мальчик заявляет нам, что глазу его лучше, и боль в нем утишилась, а затем и совсем прошла. Поблагодарив батюшку, мы возвратились домой, славя и благодаря Бога"».

«Вставай, лентяйка!»

Однажды старец Амвросий, согбенный, опираясь на палочку, откуда-то шел по дороге в скит. Вдруг ему представилась картина: стоит нагруженный воз, рядом лежит мертвая лошадь, а над ней плачет крестьянин. Потеря лошади-кормилицы в крестьянском быту ведь сущая беда! Приблизившись к павшей лошади, старец стал медленно ее обходить. Потом, взяв хворостину, он стегнул лошадь, прикрикнув на нее: «Вставай, лентяйка!» - и лошадь послушно поднялась на ноги.

О пользе монашества

В то время в светском обществе распространено было невысокое мнение о монашестве и монахах, которых упрекали в невежестве, праздности и т. д. Всеобщее поклонение образованности, науке и человеческому уму вело к унижению значения духовной жизни и молитвенного подвига. Разоблачая эти обвинения, старец писал: «Мнение, что в монастырях монах и иеромонах должны быть образованные, имело бы некоторую вероятность, если бы двенадцать избранных учеников Христа Спасителя были образованные. Но Господь, чтобы посрамить гордость и надменность человеческую, избрал Себе учеников, простых рыбарей, которые просто и скоро уверовали в Его учение. А чтобы обратить и привести к вере образованного Савла, нужно было его прежде наказать слепотою. Потому что образованные неудобно веруют и нелегко смиряются, надымаясь научным знанием.

Если бы велеречивый проповедник против монашества хоть месяца три пожил бы в каком-либо пустынном монастыре и походил бы на все церковные службы, вставая ежедневно утром в два часа и ранее, тогда бы он опытом узнал, как "монахи в монастырях ничего не делают".

Как ни плохо монашество, а лукавому сатане всячески желается уничтожить и плохое монашество. Видно оно солоно ему и много препятствует его козням и злоухищрениям. Потому он покорных себе образованников и возбуждает против монашествующих. Во всяком обществе потребны люди образованные, средние и простые. Если бы все были образованные, то кто бы исполнял дела меньшие...»

- (в миру Александр Михайлович Гренков) (1812 91) иеросхимонах, старец, духовный писатель. В Сборнике писем и статей... (ч. 1 2, 1894 97), Собрании писем... к мирским особам (1906) проникнутое атмосферой непосредственного общения с собеседником… … Большой Энциклопедический словарь

Амвросий Оптинский - в миру Александр Михайлович Гренков (1812 1891), иеросхимонах, старец, духовный писатель. В «Сборнике писем и статей...» (ч. 1 2, 1894 1897), «Собрании писем... к мирским особам» (1906) проникнутое атмосферой непосредственного общения с… … Энциклопедический словарь

Амвросий Оптинский - (в миру Ал. Мих. Гренков) (1812 91) религ. деятель и писатель. Учился в Тамбовской семинарии (1830 36), в 1838 39 преподавал в Липецком духовном уч ще, с 1839 в Оптиной пустыни, в 1842 принял монашество, с 1845 иеромонах. В 1860 ст. духовник… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь

АМВРОСИЙ ОПТИНСКИЙ - преподобный (21.11.1812 10.10.1891). Св. Амвросий родился в с. Большие Липовицы Тамбовской губернии. Его мирское имя было Александр Михайлович Гренков. По окончании Тамбовской семинарии Александр был назначен учителем в Липецкое духовное училище … Русская история

Амвросий Оптинский - АМВРÓСИЙ Оптинский (в миру Александр Михайлович Гренков) (1812–91), иеросхимонах, старец, духовный писатель. В Сборнике писем и статей... (ч. 1–2, 1894–97), Собрании писем... к мирским особам (1906) – проникнутое атмосферой… … Биографический словарь

Амвросий Оптинский - (Гренков) (1812 1891) святой преподобный (память 3/16 октября и 10/23 октября). Великий старец Оптиной пустыни. Множество людей всех сословий, званий и положений обращались к нему за духовной помощью. Обладал высочайшей духовностью, всеобъемлющей … Православный энциклопедический словарь

Амвросий - (Ἀμβρόσιος) греческое Род: муж. Этимологическое значение: «неумирающий» Отчество: Амвросиевич Амвросиевна Иноязычные аналоги: англ. Ambrose … Википедия

АМВРОСИЙ - 1. АМВРОСИЙ (ок. 1430 ок. 1494), резчик и ювелир московской школы. Произведения Амвросия (резная икона складень, 1456) отражают влияние Андрея Рублёва. 2. АМВРОСИЙ Оптинский (в миру Александр Михайлович Гренков) (1812 91), иеросхимонах, старец,… … Русская история

Амвросий (в миру Александр Михайлович Гренков) - Амвросий (в миру Александр Михайлович Гренков), иеромонах (1812 91), старец Козельской Введенской Оптиной пустыни, Калужской губернии. Получив образование в тамбовской семинарии, А. поступил в Оптину пустынь, где приобрел большое уважение своим… … Биографический словарь

Амвросий Гренков - (до пострижения Александр Михайлович) иеромонах, старец Козельской Введенской Оптиной пустыни, Калужской губ., сын сельского причетника, род. 21 го ноября 1812 г., в селе Больших Липовицах, Тамбовского уезда, ум. 10 го октября 1891 г. Образование … Большая биографическая энциклопедия

Книги

• Амвросий Оптинский , Т. Петрова. Оптина Пустынь - этот монастырь занимает особое место в истории Русской Церкви. Здесь в XIX веке подвизались великие русские старцы. К ним съезжались за советом и утешением со всей России. И… Купить за 373 руб
• Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите. Слова утешительные преподобного старца Амвросия Оптинского , Амвросий Оптинский. Книга составлена из душеполезных наставлений великого святого преподобного оптинского старца Амвросия. Слова подвижника исполнены духовной радости, молитвенного состояния и благодарения…

Первые годы старчества

Старчествовать о. Амвросий начал еще при жизни о. Макария и, конечно, с его благословения и под его руководством. Отец Амвросий не был указным духовником обители; духовниками в его время были о. Пафнутий, о. Иларион, о. Анатолий. Он был только старцем, хотя, имея священную степень, принимал и на исповедь.
По поручению старца Макария о. Амвросий ходил, как и сам о. Макарий, для беседы с посетителями и на гостиницу. Мешок с рубашками и носками был обыкновенно неизменным его спутником. Как только нужно бывало на гостиницу идти, навалит себе его на плечо и пойдет.
Постепенно все более и более расширялся круг лиц, пользовавшихся духовными советами и руководством о. Амвросия как среди братий обители, так и среди приезжавших в Оптину пустынь монашествующих и светских лиц. Отец Макарий, видимо, подготовлял его в преемники себе. Замечательно при этом, что незадолго до своей кончины он предрек о. Амвросию его будущую деятельность и сказал: «Будешь жить в хибарке по ту сторону ворот, и смотри ― вот тебе мой завет ― никого из приходящих не оставляй без утешений».
С течением времени слухи о духовной опытности и мудрости о. Амвросия все более и более распространялись, и число относящихся к нему все более возрастало. Относившиеся на первых порах, по неведению, к о. Амвросию с недоверием, стали изменять о нем свое мнение.
Так одна барыня, глубоко огорченная кончиною о. Макария, услышав, что в Оптиной пустыни есть теперь новый старец, о. Амвросий, воскликнула: «Как! Чтобы я после Макария пошла к этому монаху, который все вертелся в батюшкиных келлиях и расхаживал с мешочком! Это невозможно!» Но спустя некоторое время, случайно побеседовав с о. Амвросием, она вышла от него растроганная и впоследствии говорила: «Я знала обоих, но чувствую, что о. Амвросий еще выше о. Макария».
В 1862 году скончался настоятель Оптиной пустыни о. архимандрит Моисей. Преемником ему старшая братия, большинством голосов, избрала скитоначальника о. Пафнутия. Однако преосвященный Григорий не утвердил этого избрания, так как был осведомлен от о. Амвросия, что преемником о. Моисея, по указанию о. Макария, должен быть скитский иеромонах Исаакий; его-то и назначил преосвященный настоятелем обители, пообещав о. Пафнутию не оставить и его, что и исполнил вскоре, определив его настоятелем Малоярославецкого монастыря.
С перемещением о. Пафнутия в Малоярославец многие из его духовных детей стали теперь относиться к о. Амвросию. В 1865 году скончался брат архимандрита Моисея о. игумен Антоний, последний из великих оптинских старцев ― устроителей скита. Его ученики также в значительном числе обратились к о. Амвросию, ― и с этого времени в Оптиной пустыни явилось, таким образом, два главных духовных руководителя: о. Амвросий, старец, и о. Иларион, духовник братства.
К этому времени о. Амвросий становится уже известным и святителю Московскому Филарету, который в том же 1865 году, с одним бывшим в Москве оптинским монахом, прислал старцу на благословение образок Нерукотворного Спаса.
По вступлении в подвиг старчества о. Амвросий продолжал нести свой тяжкий крест болезней, которые стали его неразлучными спутницами до самой кончины.
В конце 1862 года, зимою, о. Амвросий, едучи из скита в монастырь навестить новопостриженных монахов, принятых им как старцем от Евангелия, какими-то судьбами вывалился из саней и вывихнул себе руку. Вследствие неудачного лечения он долго и сильно страдал. Здоровье его, и без того слабое, еще более ослабело, так что с этого времени он уже не мог ходить в храм Божий на церковные службы и даже причащался Св. Христовых Таин у себя в келлии через каждые три, две, а иногда и одну, недели. На воздух же в зимнее время не выходил до самой своей кончины.
Как бы в подкрепление телесной немощи старца, Господь в это именно время посылает ему несколько деятельных и преданных помощников. В 1863 году поступил в скит в число братии Константин Карлович Зедергольм, сын московского реформатского суперинтендента, человек с университетским образованием, за десять лет перед поступлением в скит присоединенный из реформатства в православие в том же скиту старцем иеросхимонахом Макарием. Это был человек глубоко верующий и преданный православию, которое с самого детства привлекало его к себе...
Дорожа молитвенным уединением и нуждаясь по временам в отдыхе, ввиду непрерывного наплыва посетителей и своих тяжких болезней, о. Амвросий имел обыкновение каждое лето проводить некоторое время на уединенных монастырских дачах в глубине леса.
В семи верстах от Оптиной, в лесной глуши, есть дача, на которую ездит иногда отдыхать от многолюдства давно уже изнемогающий оптинский старец отец Амвросий. Там на небольшой зеленой лужайке построена простая, чистая и просторная изба; в ней по нескольку дней проводит от времени до времени о. Амвросий. Люди, однако, и там находят его. Когда я посетил в первый раз Оптину, я должен был ехать на эту дачу, чтобы передать духовнику письма, которые у меня были к нему с Афона. Вокруг избы на лугу уже было довольно много народа: монахи, крестьяне, крестьянки, монахини, дамы. Длинные жерди на столбиках были заложены со всех сторон, чтобы все разом не теснились к старцу и не мешали ему беседовать тихо с тем, кого он уже позвал. Все терпеливо ждали: иные сидели на траве, другие стояли, облокотившись на жерди, в надежде, что старец, проходя мимо, благословит их или скажет хоть два каких-нибудь слова. Многие, имея какое-нибудь дело, желали только одного, чтобы при начале этого дела старец молча перекрестил их. Больше ничего. Для этого многие приходят издалека...
Со всех концов России прибегали к старцу Амвросию за советами и письменно, и словесно и монашествующие, и миряне. Кто искал духовного утешения, кто просил разрешения сомнений в вере; кто ― наставления, как вести жизнь. Желающие посвятить себя иноческой жизни просили у старца благословения, в какую обитель поступить, и как там жить, как относиться к родным, и как устроить домашние свои дела. Но в особенности много было забот у старца о женщинах ― вдовах, бедных девицах и детях сиротах. Ибо очень-очень много было таких женщин и девиц, которые, желая проводить благочестивую жизнь.
Настало время, когда, по особым путям Промысла Божия, ему пришлось принять на себя дело попечения о бесприютных в материальном и духовном смысле лицах женского пола, желавших проводить благочестивую жизнь и искавших его помощи и поддержки. Обстоятельства этого дела складывались медленно и постепенно. Все шло как будто бы случайно.
Началось с того, что один состоятельный петербургский господин просил старца купить для него неподалеку от Оптиной пустыни небольшую дачку, чтобы ему можно было там проживать со своим семейством. Верстах в двенадцати от Оптиной, по большой Калужской дороге, несколько влево стоит деревня Шамордино. В некотором расстоянии от деревни жил старичок помещик, некто Калыгин, вдвоем со своею женою старушкою. При личном свидании с Калыгиным (посещавшим иногда скит), о. Амвросий среди разговора спросил его, не продаст ли он свое имение. Калыгин согласился с тем условием, если ему с женою позволят дожить остаток жизни в Оптиной пустыни, на гостин це. Однако петербургский господин вскоре, по каким-то своим соображениям, отказался от покупки Калыгинского имения; тогда его с радостью оставила за собой духовная дочь старца г-жа Ключарева, в монашестве м. Амвросия, также желавшая приобрести имение поблизости от Оптиной. Старец сказал ей при этом: «Вот, мать, жребий выпадает тебе взять это имение для себя. Будешь жить там, как на даче, со своими внучками, а мы будем ездить к тебе в гости». Нужно заметить, что у Ключаревой был единственный сын, первая жена которого, родивши двух дочерей близнят, вскоре после этого скончалась. Отец их женился на другой, а эти полусироты остались на попечении бабушки и жили вместе с ней. Крестным отцом их, по желанию бабушки, был отец Амвросий, который о них чрезвычайно заботился. В будущее обеспечение этих внучек Ключарева и купила Калыгинское имение.
Покупка Калыгинского имения совершена была осенью 1875 года. Замечательно, что за год до продажи имения старику Калыгину было особое видение, ― ему представлялась в его имении церковь в облаках. Имение Калыгина состояло из пятидесяти десятин земли. Наверху крутой высокой горы стоял более чем скромный одноэтажный деревянный дом Калыгиных, в 26 аршин длины и 12 аршин ширины. Одну половину дома занимали старики хозяева, другая же часть без пола служила вместо амбара. Крыша на доме соломенная от времени почернела, углы кое-где посгнили... Зато вид отсюда на окрестности был прекрасный.
В первое же лето после покупки имения, в июле 1876 года, старец о. Амвросий приехал в Шамордино посмотреть местность. Осматривая место, он благословил построить здесь для матери Амвросии и ее внучек новый дом, как раз на том месте, над которым, как передают, Калыгин когда-то видел церковь в облаках и сказал при этом: «У нас здесь будет монастырь!» Дом этот был окончен в следующем году, и сам старец окропил его святою водою.
Хорошо было жить обитательницам Калыгинского дома в тишине и молитве. Одного недоставало ― храма Божия, так как сельская церковь была далеко от Шамордина. И вот по благословению старца м. Амвросия стала хлопотать о разрешении ей выстроить у себя в доме церковь. Это было в 1881 году. Архиепископ Григорий сочувственно отнесся к просьбе Ключаревой, но наступившие события ― мученическая кончина императора Александра II и последовавшая вскоре за тем смерть самого архиепископа Григория ― помешали осуществлению этой просьбы. Между тем заболела и сама Ключарева и, проболев все лето, скончалась 23 августа 1881 года.
Внучки Ключаревой со своими нянями и воспитательницами продолжали некоторое время жить в Шамордине, где главною распорядительницею по смерти м. Амвросии стала, по благословению старца, одна из ближайших к ней сотрудниц, старушка монахиня Алипия. Но здесь они жили недолго. По благословению батюшки они были помещены в орловский пансион, где и оставались до 1883 года. В этом году, весною, по окончании учебных занятий, девочки приехали в Оптину пустынь для свидания со старцем Амвросием, которого горячо любили, и здесь вдруг обе заболели дифтеритом в один и тот же день ― 31 мая. Девочек разъединили. Болезнь их быстро развивалась. Их напутствовали исповедию и причастием Св. Христовых Таин. Пока они были в силах, они постоянно писали батюшке записочки, прося его св. молитв и благословения. 4 июня скончалась одна из них ― Вера. Ходившие за больными послушницы не сказали об этом оставшейся в живых Любови, чтобы не растревожить ее. Но бывшая в дремоте больная, вдруг очнувшись, спросила сидевшую подле нее сестру: «Вера умерла?» Та начала было говорить, что жива, но она быстро возразила: «Как жива? Мне сейчас няня сказала, что умерла». А няни тут вовсе и не было. 8 июня скончалась и Любовь. Обе сестры, нежно любившие друг друга, погребены рядом на Оптинском кладбище около могилы их бабушки, м. Амвросии, и недалеко от того места, где был погребен впоследствии старец Амвросий. Замечательна жизнь и судьба этих девочек. Родившись в один день, получив имена Вера и Любовь, они всю свою краткую жизнь жили верою и любовию. Тихие и кроткие, они горячо были привязаны друг к другу и никогда не разлучались; никогда не шалили; одевались просто; любили выслушивать долгие монастырские богослужения, любили тихую, уединенную жизнь иноческую. Смерти они не боялись. Не раз они говорили окружающим: «Мы не хотим жить дольше 12-ти лет; что хорошего в этой жизни». И действительно, смерть постигла их в 12-летнем возрасте, и как вместе они вошли в жизнь, так вместе и ушли из нее, в светлом ореоле детской чистоты, нежной взаимной любви и глубокой веры.
По смерти девочек Ключаревых, согласно духовному завещанию м. Амвросии, в бывшем Калыгинском имении должна была возникнуть женская община. Тотчас по кончине детей-наследниц, еще до открытия общины, в имении закипела работа, и старцем снова было возбуждено ходатайство о разрешении построить в Ключаревском имении церковь, а также и об открытии женской общины. Ходатайство было удовлетворено. Для устройства церкви потребовалось сделать немного. К большому залу, обращенному на восток, пристроен был алтарь; а иконостас поновлен был старый из Оптинской церкви во имя праведной Анны и преп. Марии Египетской, где о. Амвросием устроен был новый иконостас.
Когда в половине семидесятых годов о. Амвросий в первый раз вошел в новоотстроенный Ключаревский дом, он увидел в зале большую Казанскую икону Божией Матери; остановившись перед нею, он долго на нее смотрел и наконец сказал: «Ваша Казанская икона Божией Матери несомненно чудотворная: молитесь ей и храните ее». Во имя этой-то святой иконы и была освящена первая домовая церковь в Ключаревском доме; потому и открытая здесь женская община стала называться Казанскою.
Избирая начальницами Шамординской общины ревностных и опытных подвижниц и своих преданных духовных дочерей, о. Амвросий не переставал быть главным руководителем и вдохновителем всей жизни юной обители. Он изыскивал средства для ее существования, что было не легко, при громадном числе принятых им сестер; без его совета и благословения ничего не предпринималось в обители, по его указанию принимались сестры... Вследствие громадного стечения сестер, он, правда, не имел возможности быть духовным отцом каждой из них и потому передал их в руки одного из своих ближайших учеников, скитоначальника о. иеросхимонаха Анатолия, который относился к ним с самою заботливою отеческою любовью.
Между тем в новой общине строились корпус за корпусом. Но желавших поступить в открывающуюся общину столько вдруг нахлынуло, что едва построят дом, как уже вдвое более ждут нового помещения. Впрочем, не одни только простые, нуждающиеся, больные и убогие женщины и девицы находили себе убежище у старца.
Под его кров приходили и женщины состоятельные, образованные, с высоким иногда общественным положением, приходили потому, что жизнь не давала им нравственного удовлетворения, а здесь, под руководством старца, они начинали понимать и истинный смысл жизни, и истинное счастье души.
С 1888 года старец ежегодно в теплую летнюю пору имел обыкновение приезжать в Шамордино, чтобы самому лично посмотреть, что есть в обители и чего еще ей недостает. Посещения эти были для сестер большим праздником...
Летом следующего 1889 года старец снова провел несколько дней в Шамордине. Как и в предыдущем году, он был занят здесь целые дни то хозяйственными распоряжениями и осмотром различных построек и помещений, то приемом монашествующих и мирских.
Наступило лето 1890 года, последнее лето пребывания о. Амвросия в скиту и в Оптиной пустыни, так как именно этим летом он совершил свою последнюю поездку в Шамордино, откуда уже не возвращался в Оптину до самой своей кончины.
Есть основание думать, что старец, уезжая из скита, предчувствовал, что он уже не возвратится в него обратно. В предыдущие годы, уезжая летом в Шамордино, он всегда брал туда с собою своего старшего келейника иеромонаха Иосифа; теперь же он оставил о. Иосифа в скиту, как бы предуказывая его будущее назначение, а с собою взял своего младшего келейника о. Исаию.
Был и еще замечательный случай. Незадолго до отъезда о. Амвросия из скита ему была прислана большая, прекрасно написанная икона «Споручница грешных», которая и была помещена в келлии о. Иосифа, смежной со старцевой.
Уезжая в последний раз в Шамордино, старец велел о. Иосифу поместить эту икону над своим изголовьем и затеплить пред нею неугасимую лампаду, что и было исполнено о. Иосифом по отъезде старца. Таким образом, покидая скит, о. Амвросий как бы поручал его, а с ним и всю Оптинскую обитель Матери Божией! Еще одно обстоятельство. В самый день отъезда, поручив братии служить напутственный молебен пред Казанской иконою Божией Матери в соборе, о. Амвросий послал одну из своих духовных дочерей в Козельск отслужить и там путевой о нем молебен пред чудотворной Ахтырской иконой Божией Матери, чего прежде также не делалось.
Настало, наконец, 2-е число июля, и старец выехал из скита, направляясь на Шамординскую дачу ― Руднево. В день отъезда старца погода была самая благоприятная. День стоял ясный и теплый. Проводы были многолюдные.
Хотя старца, по его благословению, сопровождал только один его келейник о. Исаия, который и собирал его в дорогу и вез все необходимое для него, но уже на другой день появились в Рудневе толпой почитатели, и в том числе оптинские монахи со своими духовными нуждами.
Вообще, во время пребывания старца в Шамордине братия Оптиной, от старших до младших, ежедневно посещали его: они не могли оставаться без его духовного окормления и, помимо переписки, спешили при первой возможности лично в Шамордино. Не обходили Шамордина и монахи, шедшие помолиться в Тихонову обитель, чтобы предварительно испросить благословение старца.
Почему, однако, старец выехал не прямо в Шамордино, как это делалось раньше, а в Руднево? На это была следующая причина. Незадолго до отъезда старца из скита было ему доставлено письмо от неизвестного «любителя благочестия». В этом письме говорилось, что много лет тому назад, в помещичьем имении, которое теперь принадлежит Шамординской общине под именем Рудневской дачи, был вырыт какими-то подвижниками колодец, утолявший жажду многих путников, а теперь это место находится в пренебрежении. Еще до получения этого письма, осенью 1889 года, настоятельница Шамординской общины м. Евфросиния, находясь однажды в Рудневе и наблюдая там за работами около сажелки, почувствовала, что нога ее проваливается в землю... Она рассказала об этом старцу, по распоряжению которого против того места, где провалилась настоятельница, стали рыть землю и скоро напали на сруб колодца. Был открыт источник воды; но странно ― все говорили одно: когда стали давать эту воду бесноватым, страдания их увеличивались.
Отправляясь 2 июля 1890 года в Шамордино, старец решил лично побывать сначала в Рудневе. Прибыв туда, старец сам осматривал место вблизи вырытого колодца, несколько ниже. Он предварительно стал на молитву, приказав и всем, бывшим с ним, молиться. После молитвы сам начал рыть землю, а потом приказал рыть и другим. Когда показалась вода, старец приказал устроить здесь второй колодец.
Колодец был приведен в благоустроенный вид, и к нему посылал потом батюшка некоторых больных обдаваться из него водою; также раздавал из него воду и глину, которые оказались целебными. После близ целебного колодца построен был сарайчик, приспособленный к тому, чтобы обдаваться водою. Проведя в Рудневе один день, старец прибыл оттуда в Шамордино.
Прибытие о. Амвросия в Шамордино вызвало здесь обычную радость сестер, встретивших его, как своего дорогого отца. Дни проходили за днями. Пребывание старца в обители затягивалось. Вместо десяти дней, предположенных старцем, он живет в Шамордине уже недели четыре.
Батюшка, по словам близких к нему лиц, постоянно собирался уезжать, но то одно дело его задерживало, то другое. Батюшка, видимо, торопился: неутомимо был сам на всех постройках и принимал народ, стекавшийся в Шамордино в огромном количестве: монахов, монахинь и мирских. Гостиниц для посетителей не хватало; народ по ночам занимал всю площадь против гостиниц.
В последних числах июля батюшка, наконец, собрался уезжать в Оптину и распорядился, чтобы в назначенный день с утра все подготовляли к его отъезду. Это стало известно и в Оптиной. И потому к шести часам вечера народ уже стал собираться около скита, другие ушли к парому, а некоторые отправились даже за реку встречать батюшку.
Однако к 8 часам вечера получено было известие из Шамордина, что батюшка сегодня не приедет, что к его отъезду уже все было готово, но он внезапно почувствовал такую слабость, что не только ехать, даже и принимать никого не мог. Пришлось отложить отъезд на неопределенное время.
Наступил Успенский пост, во время которого старец исповедовал всех без отказа, начиная с архимандрита и монахов оптинских и кончая множеством мирского народа. К 29 августа, скитскому празднику, старец опять стал собираться в скит. Стали служить ему напутственный молебен. Однако ему снова сделалось так дурно, что пришлось оставить всякую мысль об отъезде. Говорили даже, что старца нашли лежавшим на полу в крайнем изнеможении.
После последней неудачной попытки старца вернуться в скит к празднику Усекновения Главы Иоанна Предтечи, всем стало ясно, что старцу придется остаться на всю зиму в Шамордине. Погода в это время уже менялась на осеннюю, а старец не мог выходить, когда было меньше 15 градусов тепла.
Оптинские иноки тревожились и волновались долгим отсутствием старца. Настоятель, о. архимандрит Исаакий, сильно скорбел. Старец утешал его, убеждая смириться под крепкую руку Божию, а оптинской братии послал собственноручное письмо, в котором, между прочим, было сказано: «Я доселе задержался в Шамордине по особенному промышлению Божию; а почему ― это должно означиться после». Письмо это было прочитано в монастырской трапезе вслух всем братиям.
Между тем в Шамордине подготовляли для старца зимнее помещение. Убедившись, что старец остается у них на всю зиму, сестры были в восторге.
Оставшись в Шамордине на неопределенное время, о. Амвросий установил здесь у себя такой же образ жизни, как и в скиту. Так же, как и в скиту, ежедневно выслушивал положенные молитвословия. Так же под праздники бывали у него всенощные бдения, которые первое время служил он сам, т. е. произносил возгласы и в свое время читал Евангелие, а сестры пели и читали положенное. Чудные были эти минуты, замечают шамординские очевидицы, когда на средину комнаты выходил согбенный старец, в коротенькой мантии и епитрахили, с открытой седой головой, и каким-то детски-старческим, слабым голосом читал внятно слова благовестия Христова, которых сам был ревностным исполнителем и проповедником... Впрочем, так было недолго. Болезненный старец не в силах был сам служить. Для этого большею частью приезжал из скита бывший его письмоводитель иеромонах о. В.
На новый год, когда пришли его поздравить, он долго не выходил и никого не принимал. Наконец, всех позвали в приемную, батюшка сидел на диванчике и вместо поздравления и приветствия заставил приехавшую из Оптиной пустыни свою духовную дочь прочитать Троицкий листок, который кончался молитвою пастыря о своих чадах, где он говорит ко Господу: «Се аз и дети мои...» и прощается со своею паствою. Всем присутствующим стало грустно. У многих навернулись слезы. Сам старец плакал.
На Страстной неделе 1891 года одна близкая к старцу особа привезла ему образ Спасителя в терновом венце, отысканный ею по его указанию. Батюшка с великою радостью принял образ и сказал: «Ну что же лучше этого тернового венца!» ― и поцеловал образ. Затем прибавил: «Хорошо быть у креста Спасителя, но еще много лучше пострадать за Него на этом кресте». Когда старец произносил эти слова, лицо его было какое-то особенное: что-то неземное светилось в его глазах.
Распространявшиеся недоброжелателями о. Амвросия нелепые о нем слухи по поводу его пребывания в Шамордине доходили и до владыки и смущали его еще более, так что он даже говорил с тревогою: «Что это у них там делается?», ― и несколько раз поручал благочинному монастырей потребовать от старца немедленного возвращения в свой скит. Болезненный, умирающий старец, конечно, не мог исполнить этого распоряжения, но в Калуге не верили этому и принимали его слова за одну пустую отговорку. Старцу стали угрожать, что его силою отвезут в Оптину, на что он отвечал: «Я знаю, что не доеду до Оптиной; если меня отсюда увезут, я на дороге умру».
Собственно говоря, епархиальному начальству не было никакого основания волноваться и можно было бы относиться к старцу с тем же доверием и благоговением, с каким относился к нему, например, великий молитвенник о. Иоанн Кронштадтский, говоривший приезжавшим к нему шамординским сестрам: «А, это от старца Амвросия; о, великий старец! Земной поклон ему от меня!» Но, очевидно, кому-то нужно было омрачить последние дни земной жизни о. Амвросия, увеличить тяжесть несомого им креста.
В это время о. Амвросий стал уже многим намекать, хотя они и не понимали или не хотели, боялись понять это, о своей близкой кончине. У некоторых сестер даже было предчувствие близкой кончины батюшки, но ему не хотелось верить, думалось, напротив, что старцу невозможно так скоро умереть...

Последние дни жизни старца иеросхимонаха Амвросия, его кончина и погребение

21 сентября была суббота. По обыкновению, приехал из скита иеромонах служить у старца бдение, но батюшка с утра чувствовал себя слабее обыкновенного, а к концу дня так ослабел, что не мог слышать пения и чувствовал озноб.
22-го, в воскресенье, батюшка стал жаловаться на боль в ушах; несмотря на то, он продолжал заниматься монастырскими делами, даже принимать некоторых посетителей, шутил и вообще был весел.
На следующий день, 23-го, боль в ушах старца усилилась; он стал плохо слышать и очень мало принимал посетителей, так как говорить ему было трудно. И все просили его дать себе отдых, но батюшка вставал, ходил по келлии и брал по нескольку человек на благословение. Вечером старец велел читать ему вслух. Когда его спросили, не трудно ли будет ему слушать при боли в ушах, он ничего не ответил, задумался на несколько минут и сказал: «Это последнее испытание ― потерял слух и голос». Голос у старца, впрочем, давно уже стал ослабевать, так что к вечеру он говорил иногда совсем шепотом. Следующие за тем два дня старец был все в том же положении и почти не принимал, так как совершенно потерял слух и голос. Народ с утра до вечера не отходил от крыльца его келлии. Сколько было скорби, сколько пролито слез! 26-го, в четверг, старец чувствовал себя еще хуже ― жаловался на сильную боль в ушах, голове, лице и во всем теле. В одном его ухе оказался нарыв. Ухудшение здоровья старца всех очень смутило. Решено было вызвать телеграммой из Москвы доктора Бабушкина, раньше лечившего о. Амвросия. Батюшка согласился на это.
27-го нарыв в ухе прорвался, и боль понемногу утихла. Вечером приехал московский доктор и, осмотрев больного, успокоил всех, сказав, что ничего опасного нет, что это инфлуэнца. Он предписал больному полнейшее спокойствие и дал некоторые успокоительные средства...
1 октября одной из своих духовных дочерей старец сказал: «Устроить для вас я больше уже ничего не могу; я вас отдал Царице Небесной». Доктор, пробыв при старце до 2 октября, уехал на время. Старец сам провожал доктора в другую комнату и много говорил с ним. Первые два дня после того больной чувствовал себя порядочно. И хотя боль в ушах не уменьшалась, и появлялись малые нарывчики то в том ухе, то в другом, но лихорадочного состояния не было. Батюшка продолжал употреблять прописанные доктором средства, и в обители все были спокойны.
4-го, в пятницу, старец сказал, что боль в голове у него усиливается, а к вечеру был жар. Все последующие за тем дни у него была лихорадка через день, причем большую часть дня он проводил как бы в забытьи. Впрочем, несмотря на свою крайнюю слабость, он по временам мог без посторонней помощи вставать с постели, ходил по комнате и даже призывал некоторых нужных ему людей и делал распоряжения по постройкам. В этот день один из ближайших учеников старца, иеромонах Иосиф, бывши в Шамордине, пожелал у него исповедоваться; но видя, что старец очень слаб, боялся беспокоить его. Между тем, лишь только он сделал маленький намек, что желал бы исповедоваться, батюшка сейчас же надел епитрахиль и поручи и сам подал ему исповедную книжку. И отец Иосиф имел счастие поисповедоваться у него в этот день в последний раз, после чего, простившись со старцем, уехал в скит. Под 6 октября у старца было бдение. В половине всенощной батюшка почувствовал себя дурно и стал тяжело дышать. Отворили все двери настежь. Все перепугались. Началось тяжелое время. Духовные дети старца не выходили из приемной и молча, затаив дыхание, ожидали известий. Почти все время по очереди читали акафисты.
По объяснению старца о. Иосифа, батюшка в это время томился скорбями и грехами своих многочисленных духовных детей. В один из предсмертных дней старца духовник его, о. Феодор, сказал ему: «Батюшка, вот вы умираете, на кого обитель свою оставляете?» Старец ответил ему следующими словами: «Обитель оставляю Царице Небесной; а я свой крест позолотил».
Восьмого октября, в шесть часов утра, старец сказал, что его очень знобит, и в лице он очень изменился. Спустя несколько минут с больным сделался жар, и он забылся. Через час попросил ухи, но вдруг так ослабел, что с трудом мог назвать ― чего хотел. Жар усилился, и начался бред. Тотчас же послали в скит за скитоначальником о. иеромонахом Анатолием и за о. иеросхимонахом Иосифом. Последний вскоре приехал и по приезде тотчас же торопливо прошел к старцу. Выйдя от него через несколько минут, он сказал присутствующим: «Напрасно вы здесь толпитесь: ведь старец не говорит, и нет надежды на его выздоровление». Вскоре приехал и о. Анатолий. Весь этот день больной все более и более слабел, так что уже и говорить не мог. Жар у него усиливался, доходя до 40 градусов. Вероятно, старец испытывал в это время мучительные в теле боли, не дававшие ему спокойно лежать в постели, потому что он то и дело подавал знак бывшим при нем о. Иосифу с келейником о. Александром, чтобы его подняли; но лишь только поднимут, он опять давал знак, чтобы его положили в постель. Вместе с тем его трясло, как в лихорадке. К вечеру возвратился московский доктор, но уже нашел старца безнадежным. Ему вдруг сделалось так плохо, что думали ― он уже кончается, и потому о. Иосиф прочитал для него отходную. Решено было, наконец, старца особоровать. Пока шли приготовления к соборованию, было уже 11 часов вечера. И вот скитоначальник о. Анатолий с о. Иосифом и духовником старца о. Феодором начали чин елеосвящения, во время которого батюшка лежал уже без сознания. Тяжелое, хриплое дыхание его, вероятно от скопившейся мокроты, которую старец не имел силы откашлянуть, слышно было за две комнаты. Сестры стояли в приемной и молились. Когда кончилось соборование, стоявшие тут молитвенницы входили к старцу по трое, чтобы взглянуть на свое угасавшее светило и навеки проститься с дорогим, любвеобильным отцом, к которому они привыкли прибегать во всякой скорби, и который всегда так утешал их и ободрял. Едва сдерживая рыдания, боясь нарушить тишину, сестры молча кланялись старцу в ноги и целовали без движения лежавшую его руку, которая горела огнем, заглядывали в лицо, желая яснее запечатлеть в себе дорогие черты, затем тотчас же выходили в противоположную дверь.
Узнавши о чрезмерной слабости старца, Оптинский настоятель о. архимандрит Исаакий с иеромонахом Макарием приехали в этот день (9 октября) проститься с ним. При виде крайне изнемогшего больного оба они плакали. Батюшка узнал их и, устремив на них глубокий, пристальный взгляд, поднял руку и снял с себя шапочку. Весь этот день, как и в предыдущие дни, сестры непрерывно со слезами молились в храме пред чудотворным ликом Богоматери. Безостановочно служились молебны с коленопреклонением, и все почитатели старца, как один человек, с воплями просили выздоровления своему дорогому батюшке. Но Господь судил иначе!..
И вот в этот столь прискорбный для Шамордина день вдруг получается от Калужского губернатора телеграмма о том, что 10 октября Калужский преосвященный Виталий выезжает из Калуги в Шамординскую обитель. Всем в обители была известна цель этого приезда, и потому это известие привело всех сестер обители в крайнее смущение.
А старцу становилось все труднее. К вечеру у него опять появился сильный жар, а с шести часов он уже не поднимал головы и лежал в одном положении. Всю ночь дыхание его было тяжелое. Глаза были устремлены кверху, а уста быстро шевелились. Как видно было, больной вплоть до утра шептал молитву. Наступило 10 октября. К утру этого дня силы старца совсем оставили его. Он лежал без движения. Глаза опустились вниз и остановились на какой-то точке. Уста перестали шевелиться. Пульс становился все слабее и слабее. Дыхание было редкое, но спокойное.
Видя, что старец совсем приблизился к исходу, о. Иосиф поспешил отправиться в скит, чтобы взять оттуда хранившиеся в келлии старца для его погребения вещи, ― мухояровую старую мантию, в которую он некогда был облечен при пострижении, и власяницу, да еще холщовую рубашку старца Макария, к которому батюшка о. Амвросий во всю свою жизнь питал глубокую преданность и уважение. На этой рубашке была собственноручная надпись старца Амвросия: «По смерти моей надеть на меня неотменно».
Нечего и говорить, что в эти последние дни жизни старца братия Оптиной, встревоженные ухудшением в болезненном положении старца, собирались в еще большем количестве, нежели раньше. В 11 часов дня духовник старца о. Феодор в последний раз прочитал канон Божией Матери на исход души и осенил старца крестом. Лицо старца покрылось мертвенною бледностью. Дыхание становилось все короче и короче. Наконец, он сильно потянул в себя воздух. Минуты через две это повторилось. Затем, по словам очевидцев, старец поднял правую руку, сложив ее для крестного знамения, донес ее до лба, потом на грудь, на правое плечо и, донеся до левого, сильно стукнул о левое плечо, видно потому, что это ему стоило большого усилия. Потом он еще вздохнул в третий и последний раз... Было ровно половина 12-го часа дня... Земная жизнь старца кончилась.
Долго еще стояли окружавшие одр мирно почившего старца, боясь нарушить торжественную минуту разлучения праведной души с телом. Все находились как бы в оцепенении, не веря себе, не понимая, что это ― сон или правда. Но святая душа его уже отлетела в иной мир, дабы предстать престолу Всевышнего в сиянии той любви, которою он полон был на земле. Светел и покоен был его старческий лик. Неземная улыбка озаряла его.
Едва только все опомнились, как поднялся страшный вопль и рыдание. Весть о кончине старца с быстротою молнии облетела весь монастырь, и раздирающие душу крики шамординских насельниц слились в один какой-то общий ужасающий стон беспомощности и безнадежности. Потом этот первый взрыв страшного горя немного поутих и перешел в тихую скорбь.
Отец Ксенофонт тотчас по кончине старца, выйдя в соседние комнаты и едва слышным от волнения голосом сообщив о великом горе толпившимся тут почитателям старца, поспешил с этим печальным известием, не мешкая, в Оптину. Печальный гул большого колокола возвестил оптинцам о горестном для них событии, и повергнутые в несказанное горе братия потянулись в собор на первое «аллилуиа» по новопреставленном старце Амвросии, а о. Иосиф, взяв все необходимое для опрятания, сейчас же выехал, спеша поспеть к поостывшему телу дорогого наставника, чтобы в последний раз послужить ему и облобызать, если возможно, его еще теплую руку.
Тотчас же, по случаю кончины старца, разослано было множество телеграмм в разные концы России ко всем особенно близким к нему почитателям и духовным его детям.
Вследствие разосланных телеграмм и распространившихся известий со всех сторон начинали прибывать в Шамордино почитатели старца, желавшие присутствовать на его погребении, так что всего ко дню погребения скопилось в Шамордине до восьми тысяч человек.
Между тем из любви и уважения к почившему старцу между Оптиной и Шамординым возникло недоразумение по вопросу о том, где погрести тело дорогого для обеих сторон покойника, в Оптиной или в Шамордине. По распоряжению Св. Синода тело должно было быть предано земле в Оптиной пустыни...
Настал, наконец, час обычного прощания с покойным. Раздались печальные, стройные звуки дивно высокой священной песни «Приидите, последнее целование дадим, братие, умершему»... Снова вопли и рыдания огласили храм.
Первым подошел ко гробу преосвященный. Он взял лежавшую на аналое пред гробом Казанскую икону Божией Матери и с глубоким молитвенным чувством трижды благословил ею усопшего, низко поклонился ему, облобызав его главу и руки и еще троекратно благословил его своим святительским благословением. За владыкой стали прощаться духовенство, настоятельница, сестры и народ.
Долго длилось это искреннее, слезное последнее целование. Наконец, уже около трех часов пополудни, преосвященный сделал отпуст. Провозглашена была старцу вечная память. На тело почившего о Господе возлит был владыкою крестообразно елей с вином, освященный во время соборования, и посыпана была, по чину Св. Церкви, земля. Затем тотчас же наглухо прибита была гробовая крышка. В три часа все окончилось. Священнослужащие во главе с владыкою и прочие гости отправились в покои настоятельницы, а гроб остался на прежнем месте, и опять начались непрерывные панихиды...
Всю ночь с воскресенья на понедельник Шамординский храм был полон народа. Около гроба почившего старца, как и прежде, горело множество свечей. То и дело клубился фимиам, пелись панихиды, а в стороне продолжалось чтение Псалтири. Почитатели старца безостановочно прикладывались ко гробу.
14-го, в понедельник, заупокойную литургию совершил скитоначальник иеромонах Анатолий соборне. По окончании литургии и панихиды, в 11-м часу дня, гроб был поднят руками сестер, поставлен на носилки и, в преднесении св. икон и хоругвей, сначала обнесен был вокруг церкви, а затем через монастырь, мимо настоятельского корпуса и заложенного старцем каменного собора, направился процессия направилась в Оптину пустынь.
Погода в этот день была ненастная. Холодный осенний ветер насквозь пронизывал путников, а непрерывный дождь, то стихая, то усиливаясь, совершенно растворил землю.
Гроб несли попеременно то сестры общины, то оптинские монахи, то мирские лица, желавшие до самого конца оказать свою любовь и преданность к своему почившему наставнику. Тысячи народа, на протяжении более версты, шли и ехали за гробом. Шествие было медленное. Часто, несмотря на дождь и холод, останавливались для совершения заупокойных литий. Когда подходили к лежащим на пути селам, в церквах начинался погребальный колокольный перезвон. Священники в облачениях, с хоругвями и иконами, выходили навстречу. Выступали поселяне, молились, многие из них целовали гроб покойного и затем присоединялись к погребальному шествию.
Таким образом, по мере приближения к Оптиной пустыни, толпа все росла и росла. Замечательно, что горевшие свечи, с которыми несли тело покойного старца, во все продолжение пути, несмотря на сильный дождь и ветер, не угасали.
Наступал вечер, и уже несколько стемнело, когда гроб старца проносили через последнюю деревню Стенино, находящуюся в версте от Оптиной.
Уныло гудел большой семисотенный оптинский колокол, редкими мерными ударами потрясая воздух и далеко разнося печальную весть о наступлении момента последнего прощания с усопшим великим старцем. Из города Козельска навстречу погребальному шествию выступило местное духовенство и многие горожане. Высоко над головами народа, сквозь вечерний полумрак, виднелся черный гроб, таинственно освещаемый ярким пламенем горевших свечей. Колеблясь от шествия несших его, он точно плыл по воздуху. Поистине, это трогательное печально-торжественное перенесение тела почившего старца, по замечанию многих, скорее походило на перенесение мощей и производило на всех присутствовавших умилительно-благодатное впечатление.
На неширокой реке Жиздре, протекающей под самым монастырем, через которую обычно переезжают на пароме, на этот раз временно устроен был мост.
Сюда-то, навстречу усопшему старцу, вышел из монастыря крестный ход во главе с двумя архимандритами и в сопровождении множества монашествующих и мирян. Величественное было зрелище, когда перенесенный через мост гроб старца внесен был в ряды многочисленного сонма священнослужителей в блестящих облачениях, и несметные толпы народа с той и другой стороны соединились вместе... Шествие направилось к Святым вратам обители. Внесенный в обитель гроб с телом почившего старца поставлен был в холодном Введенском соборе, который блистал праздничным освещением. Настоятель обители о. архимандрит Исаакий, в сослужении нескольких иеромонахов, совершил панихиду над почившим. Спустя немного времени началось торжественное всенощное бдение в теплом Казанском храме, между тем как в Введенском храме, где оставалось тело старца, непрерывно всю ночь совершались панихиды и шло прощание народа с почившим.
Па следующий день, 15 октября, гроб перенесен был в Казанский храм. В десятом часу началась литургия, которую, несмотря на свое слабое здоровье, совершал опять сам преосвященный Виталий, в сослужении двух архимандритов Моисея и Исаакия, трех игуменов и пяти иеромонахов. На правом клиросе пел хор архиерейских певчих, а на левом ― монастырских...
Когда батюшку схоронили, замечает один наблюдатель из светских лиц, кто-то из ближайших к нему монахов стоял у могилы, сложив руки на груди крестообразно и опустив глаза. Все отправились в трапезу. Прошло часа два времени. Тот же монах все еще стоял в том же самом положении у могилы батюшки.
Удивительно при этом, говорит тот же наблюдатель, что в обоих монастырях (Оптинском и Шамординском) скорбь о батюшке, хотя и глубока и искренна, но вместе с тем светла и не безнадежна.